Глава 1
I
Гарри Винс вошел в приемный кабинет и поспешно закрыл за собой дверь, заглушив таким образом страшный шум, который царил в этой комнате.
Какой гвалт! Можно подумать, что ты в зоопарке, около клетки с дикими зверями вдобавок! — проговорил он, зажимая ноздри.
Он прошел через кабинет и направился к Лоис Маршалл, сидящей у коммутаторской доски. Он держал в руке бутылку шампанского и два стакана, которые он поставил на пол. Потом он вытер лоб носовым платком.
— Вы не знаете, чем рискуете, оставаясь здесь. Рядом в комнате такая атмосфера, что ее можно резать ножом. Мистер Инглиш хочет, чтобы вы выпили шампанского, вот я вам его и принес.
Лоис улыбнулась ему. Это была красивая девушка со скромной элегантностью, очень мало намазанная, лет двадцати шести, брюнетка, с чудесными густыми ресницами, карими глазами и твердым взглядом.
— Знаете, я не слишком-то люблю шампанское. А вы сами любите его?
— Только тогда, когда мне его предлагают, — ответил Винс, привычным жестом снимая проволоку и освобождая пробку. — К тому же надо отметить нашу победу. Это ведь не каждый день выигрываешь чемпионат в полутяжелом весе.
Пробка вылетела с громким звуком «хлоп», и Винс поспешно стал наливать пену в один из стаканов.
— Удачно, — проговорила Лоис. — А как вы думаете, они долго там еще будут?
— До того момента, когда уже нечего будет пить. А они еще не покончили с виски. Выпьем за Джое Рутлина, нового чемпиона. Чтобы он продолжал разделывать всех так, как он сделал это сегодня вечером.
— Выпьем за мистера Инглиша, — тихо проговорила Лоис, подняв свой стакан.
Винс усмехнулся.
— Согласен, за мистера Инглиша.
Он выпил и сделал гримасу.
— Я полагаю, что вы правы. Я предпочитаю виски. Кстати, почему вы не оставили Трикси заниматься сообщениями? Это ведь ее дело, не так ли?
Лоис пожала своими красивыми плечами.
— А вы отдаете себе отчет в том, с какими типами она встретилась бы здесь? Они отлично знают, что ко мне нельзя приставать, но к Трикси…
— Трикси была бы в восторге. Она ничего не имеет против острой фамильярности. Она принимает это как дань своему секс-аппилсу. К тому же, все эти животные довольно безобидные. Трикси отлично справилась бы с ними.
— Может быть, но ведь она совсем еще девочка. Не в ее возрасте следует находиться в этом кабинете после полуночи.
— Вы говорите, как моя бабушка, — возразил Винс, улыбаясь. — Если нужно оставаться сверхурочно, всегда остаетесь вы.
— Это меня не стесняет.
— А вашего дружка это тоже не стесняет?
Не говорите глупостей, — ответила Лис с ледяной улыбкой.
Винс поспешил сменить тему разговора.
— Ведь вы были уже вместе с мистером Инглишем тогда, когда он начинал свое дело?
— Да. У нас была очень маленькая контора, одна пишущая машинка, нанятая на срок, и немного мебели, тоже взятой в долг. И вот теперь у нас есть тридцать кабинетов и сорок служащих. Вы не находите, что за пять лет это неплохое продвижение вперед?
— Да. Нужно признаться, что он потрясающе умеет вести дела. Ему удается все, что он начинает. Чемпионат по боксу — на этой неделе. Спектакль мюзик-холла — на прошлой. А что будет теперь, на следующей?
Лоис стала смеяться.
— О, он найдет!
Она посмотрела на Винса: среднего роста, с широкими плечами, лет тридцати трех, с волосами, подстриженными под щетку, с пытливыми, табачного цвета глазами, твердым подбородком и прямым тонким носом.
— Вы тоже неплохо преуспели, мистер Винс.
Он согласился с ней.
— Благодаря мистеру Инглишу я не строю на этот счет никаких иллюзий. Без него я был бы по-прежнему несчастный счетовод без будущего. Иногда мне просто не верится, что я у него доверенное лицо. Мне просто странно, почему он доверил мне этот пост.
— Он умеет узнавать цену людям. И если он вас и выбрал, то не ради ваших прекрасных глаз, Гарри. Вы не крадете деньги, которые зарабатываете.
— Нет, конечно, — сказал Гарри, проводя рукой по своим коротким волосам. — Мы работаем сколько хватит сил. — Он посмотрел на свои часы. — Одиннадцать часов пятнадцать минут. Эта попойка будет продолжаться по крайней мере часов до двух. — Он опорожнил свой стакан и протянул ей бутылку с шампанским.
— Хотите еще?
— Нет, спасибо. А что, у него довольный вид?
— О! Вы ведь знаете, каков он! Он довольствуется тем, что смотрит, как они пьют. Время от времени говорит несколько слов. Можно, пожалуй, подумать, что он находится в гостях. Вот уже целый час, как Аб Мендельсон пытается уговорить его финансировать его женские бои.
Лоис стала смеяться.
— Ему это не удастся.
— А ведь это была бы неплохая идея. Я уже видел эту борьбу женщин. Я мог бы стать управляющим — я показал бы им разные приемы.
— Поговорите об этом с мистером Инглишем. Он, может быть, даст вам эту возможность.
Раздался телефонный звонок.
Лоис сняла трубку.
— Предприятие Инглиш у телефона, — сказала она. — Добрый вечер.
Она стала слушать, и Винс увидел, как она нахмурила брови и при этом с удивленным видом.
— Я позову, инспектор, его, — сказала она и положила трубку. — Гарри, не скажете ли вы мистеру Инглишу, что инспектор Моркли, из криминальной бригады, хочет с ним поговорить?
— А! Проклятые флики! — проворчал Винс. — Я уверен, что он будет просить об услуге. Два кресла у ринга или место на следующий спектакль. Вы в самом деле считаете, что нужно побеспокоить патрона?
Она с серьезным видом утвердительно кивнула головой.
— Скажите ему, что это срочно, Гарри.
Он бросил на нее быстрый взгляд и слез со стола, на котором устроился.
— Понятно.
Он быстро направился к личному кабинету Ника Инглиша, и гвалт голосов ворвался в комнату, когда он открыл дверь.
— Я сейчас соединю вас с мистером Инглишем, — сказала Лоис в трубку.
— Вы хорошо сделаете, если сейчас приготовите ему машину, мисс Маршалл, — проворчал Моркли на другом конце провода. — Когда он услышит то, что я ему сообщу, он будет очень торопиться уехать.
Лоис сняла другую трубку и попросила начальника гаража немедленно вывести из гаража машину мистера Инглиша и поставить ее перед входом в здание.
В тот момент, когда она вешала трубку, в помещение вошел мистер Инглиш в сопровождении Винса.
Инглиш был массивный мужчина, очень высокого роста, плотный, но без лишнего жира. Ему было около сорока лет, и, не будучи определенно красивым, он все же невольно привлекал к себе внимание, создавая впечатление твердости и слитности.
— Вы можете поговорить с инспектором по этой линии, мистер Инглиш, — сказала ему Лоис.
Инглиш поднял трубку к уху.
Лоис с серьезным видом подошла к Винсу.
— Вы хорошо сделаете, если отыщете Чика, Гарри. Я думаю, он будет нужен.
Винс кивнул головой и вышел.
Лоис услышала, как Инглиш спросил:
— Что случилось?
Она с беспокойством посмотрела на высокую фигуру своего патрона, склоненного над столом, с нахмуренными бровями и постукивающего пальцами по столу.
Вот уже пять лет она работала на Инглиша. Она встретилась с ним в то время, когда он в Чикаго открыл маленькую контору и обивал пороги учреждений в поисках необходимых средств для ведения дел.
Сначала были огромные трудности, но она вскоре убедилась, что эти трудности увеличивают напористость Инглиша. Первый год их совместной работы, когда она очень часто оставалась без жалованья, он же без пищи, создавал между ними близость, которую она никогда не смогла бы забыть, но она часто задавала себе вопрос, не забыл ли он об этом. Наконец, он получил необходимые средства, и гироскопическая буссоль, которую он рекламировал, получила признание.
К нему стали поступать деньги, он стал образовывать общества, нанял два театра и купил дюжину ночных коробок. Потом, не зная, что делать с деньгами, он ударился в политику. Это благодаря его капиталам Генри Бомонт стал сенатором и опять-таки благодаря его стараниям сохранил свой пост.
Пережив вместе с патроном блестящую карьеру и продолжающийся его успех, она часто жалела о том времени, когда она действительно была его правой рукой. В настоящее время она была просто служащей среди множества других.
В сопровождении Чика Вагана вернулся Винс. Ваган служил шофером и был преданным слугой Инглиша.
Чик был маленького роста, типа жокея, и приближался к своей сороковой годовщине. У него были кудлеобразные волосы, круглое красное лицо с веснушками, холодные глаза и быстрая легкая походка. В настоящий момент он был в лучшем виде: смокинг ему явно не шел.
— Что такое происходит? — спросил он, подходя к Лоис. — Мне было так весело…
Она указала ему головой на Инглиша, разговаривающего по телефону.
— Я приеду немедленно. Ничего не трогайте пока. Я буду не позднее чем через десять минут.
У Чика вырвалось ворчание.
— Машина? — спросил он у Лоис.
— Перед дверью.
Инглиш повесил трубку. Он повернулся к остальным трем, которые замерли в ожидании его инструкций. Его массивное лицо не выражало никаких эмоций, но взгляд был тверд.
— Отправляйся за машиной, Чик, — сказал он. — Мне необходимо немедленно уехать.
— Она находится перед дверью, патрон, — ответил Чик. — Я буду ждать вас внизу.
Инглиш повернулся к Винсу.
— Пусть все эти весельчаки покончат с виски, потом освободитесь от них. Скажите им, что я был вынужден уехать.
— Хорошо, мистер Инглиш, — сказал Винс.
Он пошел и открыл дверь в соседнее помещение. До них донесся шум голосов. Инглиш наморщил лоб.
— Не могли бы вы остаться еще немного? — спросил он у Лоис. — Вы можете мне понадобиться. Если я в течение часа вам не позвоню, отправляйтесь домой.
— Понятно, — ответила она, внимательно глядя на него. — Что-то произошло, мистер Инглиш?
Он подошел к ней и, положив руку на ее бедро, проговорил: — Вы знали моего брата Роя?
Удивленная Лоис сделала отрицательный жест.
— Ну что ж, вы не много потеряли от этого.
Он слегка хлопнул ее по бедру.
— Он только что пустил себе пулю в лоб.
У нее вырвалось восклицание:
— О!.. Я очень огорчена…
— Совершенно не из-за чего, — возразил он, направляясь к двери. — Он не заслужил вашей жалости и не хотел бы моей. Это дело может плохо кончиться. Не уходите в течение часа. На случай, если будут звонить журналисты, постарайтесь отвязаться от них. Скажите им, что вы ничего не знаете, и не знаете, где я.
Он взял из шкафа свою шляпу и плащ.
— Гарри вам принес шампанское?
— Да, мистер Инглиш.
— Очень хорошо. Возможно, я позвоню вам.
Он повесил плащ на руку и вышел из помещения.
II
Чик Ваган направил свой длинный «кадиллак», сверкающий хромом и полировкой, по маленькой улице в центре города и замедлил ход.
Немного дальше, с правой стороны, он заметил стоящие две патрульные машины около высокого строения, погруженного в темноту, за исключением двух освещенных окон на седьмом этаже.
Он остановил машину позади полицейских машин, выключил мотор и вышел как раз в тот момент, когда мистер Инглиш спустил уже свои длинные ноги на тротуар.
Чик бросил на него вопросительный взгляд.
— Я поднимусь вместе с вами, патрон?
— Если хочешь, но оставайся спокойным и молчи.
Инглиш приблизился к зданию. Входная дверь охранялась полицейскими, которые узнали его и поприветствовали.
— Инспектор вас ожидает, мистер Инглиш, — сказал один из них. — Тут есть лифт, это на седьмом этаже.
Инспектор Моркли действительно ожидал его на пороге. Это был коренастый человек лет пятидесяти. Его худое лицо было бледным, и его маленькие черные усы еще больше подчеркивали его бледность.
— Очень огорчен, что вынужден был оторвать вас от вашего приема, мистер Инглиш, — проговорил он низким голосом, — но я решил, что вы предпочтете приехать сюда.
Он говорил ровным безразличным тоном, как представитель похоронной конторы, обращающийся к богатому клиенту.
— Очень грустное дело.
— Кто его обнаружил? — спросил мистер Инглиш.
— Привратник. Он позвонил мне, и я немедленно уведомил вас. Я прибыл сюда не ранее двадцати минут назад.
Инглиш сделал знак Чику, чтобы тот оставался там, где находился, и вошел в маленькую комнату, очень бедно обставленную, которая служила приемной. На двери ее грязно-зеленого стекла он прочел:
АГЕНТСТВО «МОЛНИЯ»
Управляющий Рой Инглиш
Помещение было обставлено одним письменным столом, одним столом с журналами и пишущей машинкой, покрытой чехлом, небольшой этажеркой и огрызком ковра.
— Он находится в другой комнате, — сказал Моркли, провожая Инглиша в маленький кабинет.
Два флика в гражданской одежде со смущенным видом встретили их.
— Добрый вечер, мистер Инглиш, — приветствовали они его.
Один из них коснулся борта своей шляпы.
Инглиш кивнул им головой и вошел в кабинет.
Две большие этажерки занимали одну стену напротив окна. Изношенный и пыльный ковер покрывал пол. Большой рабочий стол занимал всю комнату. Старое потрепанное кресло, предназначенное для клиентов, стояло сбоку от него.
Инглиш быстрым взглядом охватил все эти детали и на лице его отразилось отвращение.
Смерть застала его брата сидящим за столом. Он повалился вперед, голова его лежала на бюваре, одна рука свисала вниз, касаясь ковра, другая согнулась на столе. Его лицо было залито кровью, которая, по какому-то странному случаю, капала со стола прямо в корзину для бумаг, которая находилась под столом.
С непроницаемым видом и суровым взглядом Инглиш некоторое время смотрел на случившееся. Моркли стоял посредине комнаты.
Инглиш подошел поближе к столу, чтобы лучше рассмотреть лицо умершего. Его ботинок коснулся какого-то предмета, лежавшего на полу. Специальный полицейский пистолет 38-го калибра лежал в нескольких сантиметрах от пальцев трупа.
Инглиш выпрямился.
— Он давно уже мертв? — ровным голосом спросил он.
— Приблизительно два часа, — ответил Моркли, — никто не слышал звука выстрела. В конце коридора находится агентство прессы и шум телетайпа заглушил выстрел.
— Это его пистолет?
— Весьма возможно, — ответил Моркли, пожимая плечами. — У него было разрешение на ношение оружия. Я распоряжусь проверить оружие. — Его глаза сверлили лицо Инглиша.
— Он ведь покончил жизнь самоубийством, не так ли, мистер Инглиш? Я полагаю, на этот счет не может быть никаких сомнений.
— А что заставляет вас так говорить?
Моркли немного поколебался, потом вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— О, слухи, которые ходят! Было похоже на то, что у него не было больше ни гроша.
Инглиш перестал ходить по комнате и устремил на Моркли свой холодный твердый взгляд.
— Я не хочу вас больше задерживать, инспектор. Вам, вероятно, лучше принимать определенные решения.
Я предпочел дождаться вашего приезда, мистер Инглиш, — обиженно проговорил Моркли.
— Я вам очень благодарен, но я увидел все, что хотел увидеть. Я буду ждать вас в своей машине. Когда вы покончите со всем, скажите мне. Я хотел бы посмотреть его бумаги.
— У меня это займет добрый час, мистер Инглиш. Вы будете ждать все это время?
Инглиш нахмурил брови.
— Вы уже оповестили его жену?
— Я оповестил только вас, мистер Инглиш. Но я могу послать к жене агента.
Инглиш покачал головой.
— Будет лучше, если я поеду к ней сам. — Он немного поколебался, а его взгляд стал еще мрачнее. — Я не знаю, были ли вы в курсе, что Рой и я находились не в очень хороших отношениях в последнее время. Я даже не знаю его адреса.
— У меня он есть, — ответил Моркли с безразличным выражением лица. Он взял со стола бумажник. — Я осмотрел его карманы как полагается. — Он протянул одну карточку Инглишу. — Вы знаете, где это?
Инглиш прочел написанное на карточке.
— Чик найдет это. У него были при себе деньги?
— Четыре доллара.
Инглиш взял из рук Моркли бумажник, быстро осмотрел его и сунул к себе в карман.
— Я поеду к его жене. Вы можете попросить одного из своих людей прибраться здесь? Я, может быть, пошлю сюда кого-нибудь проверить его досье.
— Я займусь этим, мистер Инглиш.
— Итак, вы все слышали, что он был совсем без денег, — продолжал Инглиш. — Кто же мог это сказать вам, инспектор?
— Мне говорил об этом комиссар. Он знал, что я знаком с ним, и хотел, чтобы получил от него некоторые разъяснения. Я должен был прийти к нему завтра.
Инглиш вынул сигару изо рта и стряхнул пепел на пол.
— Объяснения? По какому поводу?
Моркли отвел глаза.
— Он пытался вытягивать деньги у некоторых персон.
Инглиш внимательно посмотрел на него.
— Каких персон?
— У двух или трех клиентов, на которых он работал в прошлом году. Они ходили жаловаться в центральную полицию. Я очень огорчен, что вынужден говорить вам это, мистер Инглиш, но он должен был лишиться своей лицензии на будущей неделе.
— Потому что пытался выманивать деньги у своих клиентов? — холодным тоном спросил Инглиш.
— Он, вероятно, был действительно на мели. Он угрожал одной из своих клиенток. Она не хотела принести официальную жалобу, но, сказать по правде, это был настоящий шантаж.
Инглиш крепко сжал челюсти.
— Мы поговорим об этом в следующий раз. Не хочу больше вас задерживать. Мы поговорим об этом завтра.
— Очень хорошо, мистер Инглиш.
Когда Инглиш выходил из комнаты, Моркли добавил:
— Я узнал, что ваш протеже выиграл состязание. Примите мои поздравления.
— Это верно. Кстати, я сказал Винсу, чтобы он держал пари за вас. Сто долларов, которые немедленно принесли вам триста. Зайдите завтра к Винсу, он отдаст вам выигрыш.
Моркли покраснел.
— Это очень мило с вашей стороны, мистер Инглиш. Я как раз собирался сделать ставку, но…
— Но у вас не было на это времени. Я знаю это. Так вот, я вас не забыл. Я люблю оказывать услуги друзьям. Я рад, что вам удалось выиграть.
Он прошел через приемный кабинет и вышел в коридор, сделал знак Чику и направился к лифту.
С порога помещения Моркли и оба детектива смотрели, как лифт спускается вниз.
— Похоже на то, что это не очень огорчило его, — сказал один из детективов, возвращаясь в кабинет.
— А чего ты ожидал? — возразил Моркли. — Что он потонет в слезах?
III
Инглиш лишь один раз, случайно, видел жену Роя на коктейле, и это было год тому назад.
Он вспомнил молодую женщину девятнадцати лет, с пронзительным голосом и лицом куклы, у которой была ужасная манера называть всех «душенька». Но было весьма возможно, что она была очень влюблена в Роя, и, сидя в «кадиллаке», он думал, существует ли эта любовь?
— Мы приехали, патрон, — неожиданно проговорил Чик. — Белый дом около фонаря.
Он замедлил ход и остановился около тротуара перед маленьким белым бунгало.
В первом этаже одно окно было освещено. Инглиш вышел из машины, поеживаясь от холодного ветра. Он оставил свою шляпу и плащ в машине и бросил свою сигару в канаву. Несколько секунд он рассматривал дом с расстроенным и удивленным видом.
Для человека, до такой степени стесненного в деньгах, Рой выбрал себе довольно красивое жилище. «Никакой ответственности за свои поступки не было у Роя», — с горечью подумал Инглиш. — «Когда ему хотелось чего-нибудь, он всегда удовлетворял свои желания, не заботясь о том, как их оплатить: это его очень мало беспокоило».
Инглиш толкнул калитку и пошел по аллее, обсаженной розовыми кустами и жонкилиями с нарциссами, которая вела к входной двери дома.
Он нажал на пуговку звонка и услышал, как он раздался в доме. Звонок действовал ему на нервы, и он невольно поморщился. Через несколько секунд дверь приоткрылась, удерживаемая лишь цепочкой.
— Кто там? — резко спросил женский голос.
— Ник Инглиш.
— Кто?
Он услышал удивление в ее голосе.
— Брат Роя, — ответил он, обозленный тем, что вынужден был связывать свою персону с Роем.
Цепочка была снята, дверь открылась, и площадка оказалась залитой светом.
Корина Инглиш ни на йоту не изменилась с той поры, когда он видел ее в последний раз. Он подумал, что и в тридцать лет она останется такой же. Она была маленького роста, очень светлая блондинка, и ее хорошо сложенная фигура имела соблазнительные выпуклости. На ней было надето розовое шелковое дезабилье под черной пижамой. Увидев, что ее рассматривают, она быстро подняла руки к своим золотистым локонам и стала поправлять их, смотря на него широко раскрытыми голубыми глазами, которые напоминали глаза младенца или куклы.
— Добрый вечер, Корина, — сказал он. — Я могу войти?
— Понимаете, я сама не знаю, — ответила она. — Рой еще не вернулся. Вы его хотели видеть?
Он с трудом сдержал свое раздражение.
— Я думаю, что мне лучше войти, — проговорил он как можно любезнее. — Я могу замерзнуть здесь. К несчастью, у меня для вам неприятная новость.
— А! — ее большие глаза еще больше раскрылись. — Может быть, вам лучше обратиться к Рою. Я не люблю узнавать о неприятностях. Рой никогда не доставлял мне их и не любит, когда мне их рассказывают.
— Вы здесь простудитесь, — сказал он, делая шаг вперед, и тем самым заставил ее отступить в сторону. Он закрыл за собой дверь. — К тому же, я боюсь, что это известие касается вас, только одну вас.
Ее кукольное личико сморщилось, но прежде чем она успела заговорить, он направился к одной из дверей.
— Это здесь у вас гостиная? Давайте сядем.
Она провела его в большую комнату, в которой модная, но довольно дешевая мебель производила хорошее впечатление.
Огонь в камине почти погас. При этом тусклом освещении Инглиш заметил, что ее розовое одеяние изрядно потерто на локтях и у шеи.
— Будет лучше, если мы дождемся Роя, — сказала она, сжимая и разжимая свои маленькие руки.
Она всеми силами старалась избавиться от неприятного известия.
— Это как раз по поводу Роя я и пришел к вам, — спокойно проговорил он. — Прошу вам, сядьте. Я был бы рад избавить вас от этой новости, но рано или поздно вам придется ее узнать.
— Он… у него неприятности?
Она неожиданно упала на стул, ноги отказались служить ей. Он заметил, как побледнело ее лицо, несмотря на обильную косметику.
Он покачал головой.
— Нет. У него нет неприятностей. Это значительно хуже.
Он хотел прямо сказать ей, что Рой умер, но перед ее кукольным лицом, перед этими глазами ребенка, расширенными от ужаса, этими дрожащими губами и сжатыми кулаками он заколебался.
— Он ранен, — перед его взглядом она отшатнулась назад, как будто он собирался ее ударить.
— Он… но он не умер?
Да, он умер, — ответил Инглиш. — Я огорчен, Корина, что вынужден вам сообщить об этом. Если я могу что-нибудь сделать…
— Мертв! — повторила она. — Но ведь это невозможно.
— Напротив.
Но это невозможно, — повторила она пронзительным голосом. — Вы говорите это, чтобы напугать меня. Вы никогда не выносили меня, я это знаю. Почему он мог умереть?
— Он убил себя, — мрачно ответил Инглиш.
Она внимательно посмотрела на него и на этот раз поверила ему, он это сразу заметил. Ее кукольное лицо изменилось. Она откинулась назад на диван, закрыв глаза рукой, рыдания потрясли ее тело.
Инглиш подошел к маленькому бару, расположенному в углу комнаты. Он открыл его, наполнил стакан коньяком и подошел к молодой женщине.
— Выпейте это, — сказал он.
Он поднес стакан к ее губам и ему удалось заставить ее сделать глоток алкоголя прежде, чем она успела отстранить его руку.
— Он убил себя? — спросила она.
Он ответил утвердительно и, обеспокоенный странным выражением ее глаз, спросил:
— У вас есть кто-то, кто мог провести с вами сегодняшнюю ночь? Вы не можете оставаться здесь одна.
— Но теперь я совершенно одна, — ответила она, и слезы потекли по ее лицу, смывая краску. — О Рой, Рой! Как ты мог так поступить? Как ты мог оставить меня одну!
Можно было подумать, что это жалуется ребенок. Инглиш был потрясен. Он осторожно положил ей руку на плечо, но она оттолкнула его с такой силой, что он невольно сделал шаг назад.
— Почему он покончил с собой? — спросила она.
— Постарайтесь сегодня вечером не думать об этом, — ласково сказал он. — Не хотите ли вы, чтобы я сегодня прислал к вам кого-нибудь? Мою секретаршу?
— Я не хочу вашу секретаршу! — она вскочила на ноги. — И вас также. Я не хочу вас видеть здесь! Это вы убили Роя! Если бы вы обращались с ним, как с братом, он никогда бы не сделал этого.
Он был до такой степени ошеломлен этой неожиданной атакой, этой ненавистью, которая горела во взгляде Корины, что оставался неподвижным.
— Вы и ваши деньги! — пронзительным голосом закричала она. — Это единственная вещь, которая вас интересует. Вам было совершенно безразлично, что могло случиться с ним. Вы никогда не беспокоились узнать, как он выпутывается из своих долгов. И когда он пришел просить вас о помощи, вы выкинули его вон! А теперь вы вынудили его убить себя. Ну что ж, я полагаю, теперь вы удовлетворены. Вы довольны, что сумели сэкономить ваши грязные деньги! Уходите! Я никогда больше не хочу вас видеть! Я вас ненавижу!
— Вы совершенно правы, — совершенно спокойно сказал Инглиш. — Если бы я только знал, что Рой находится в таком отчаянном положении, я бы помог ему, но я этого не знал.
— Говорите только, вам это совершенно безразлично, — стонала она. — Вот уже шесть месяцев, как вы не сказали ему ни одного слова… Когда он попросил у вас взаймы деньги, вы ответили, что не дадите ему ни гроша. Вы бы ему помогли? Это вы называете помощью?
Голос Инглиша зазвучал более сухо.
— Я не переставал помогать Рою до тех пор, как он окончил учение. Я подумал, что настала пора ему самому заниматься делами. Он не рассчитывал же, что я всю жизнь буду содержать его?
— Уходите! — она, шатаясь, подошла к двери и широко раскрыла ее. — Уходите и не возвращайтесь больше. И не пытайтесь предлагать мне вашего грязного флика, потому что я не приму его. А теперь убирайтесь.
Инглиш повел своими широкими плечами с решительным видом. Зная, что она снова начнет плакать после его ухода, он все еще не решался уйти.
— У вас никого нет. С вами… — начал он.
Но она оборвала его на полуслове, закричав:
— Убирайтесь немедленно! Я не хочу ни вашей помощи, ни вашей жалости! Вы хуже, чем убийца! Уходите.
Отчаявшись чем-либо помочь ей, он выше в холл. В тот момент, когда он подходил к двери, он услышал рыдания Корины, которая бросилась плашмя на дивин, закрыв голову руками.
Он покачал головой. Поколебался несколько секунд, потом вышел из дома и направился к своей машине.
IV
Инспектор Моркли встал, когда Инглиш вошел в его маленький кабинет. Детектив в гражданской одежде, который находился в кабинете, вышел из комнаты, а Моркли придвинул своему визитеру стул.
— Я очень рад вас видеть, мистер Инглиш, — сказал он. — Пожалуйста, садитесь.
— Я могу от вас позвонить по телефону, инспектор?
— Да, пожалуйста, позвоните. Я приду через пять минут. Я пойду за отчетом баллистического бюро.
— Вы распорядились убрать контору?
— Все в полном порядке, — ответил Моркли, направляясь к двери.
После того, как инспектор закрыл за собой дверь, Инглиш позвонил в свою контору.
Ответила Лоис Маршалл.
— Я хотел бы, чтобы вы отправились в контору моего брата и посмотрели, что там есть, — сказал Инглиш. — А с собой возьмите Гарри. Вы могли бы отправиться туда немедленно, или это для вас слишком поздно? — Он посмотрел на свои часы: было четверть первого ночи. — Я не думаю, что вам придется пробыть там долго. Гарри вас проводит домой.
— Не беспокойтесь, мистер Инглиш, — ответила Лоис. — А что вы хотите, чтобы я там делала?
— Посмотрите досье. Посмотрите, нет ли там каких-либо отчетов, и если есть, то принесите мне это завтра утром в контору. Попробуйте определить атмосферу вокруг этой конторы. Это особенно важно. Это дело казалось достаточно солидным, когда я купил его для Роя. Я хочу знать, почему оно прогорело.
— Я займусь этим, мистер Инглиш.
— Возьмите с собой Гарри. Я не хочу, чтобы вы отправлялись туда одна.
Моркли вернулся в кабинет.
— Одну секунду, прошу вас, — сказал Инглиш в трубку, потом он повернулся к инспектору.
— Вы заперли на ключ контору, когда уходили?
— Нет. Я оставил там одного флика. Ключи находятся в ящике наверху, слева в письменном столе.
Инглиш передал сообщение Лоис.
— Это седьмая улица, номер 1356. Находится контора на седьмом этаже. Она называется агентство «Молния».
Она ответила ему, что немедленно проследует туда, и положила трубку.
Инглиш положил трубку на место, достал из кармана портсигар и предложил одну Моркли. Когда обе сигары были выкурены, Инглиш спросил:
— Это был его пистолет?
Моркли кивнул головой.
— Я видел врача. Он сделал заключение, что это было самоубийство. На оружии были найдены отпечатки его пальцев, на лице следы пороха.
Инглиш с задумчивым видом кивнул головой. Наступило короткое молчание.
Инглиш снова нарушил его.
— Вероятно, будет следствие?
— Завтра утром, в половине девятого. У него была секретарша?
Инглиш пожал плечами.
— Я ничего не знаю. Может быть. Его жена может сказать вам это, но не ходите к ней сейчас, она в тяжелом положении.
Моркли постучал пальцем по бювару, который находился на столе.
— Коронер потребует от меня доказательств того, что он был разорен. Если комиссар не станет настаивать, я лично, не стремлюсь давать эти показания, мистер Инглиш. Бесполезно говорить Коронеру, что ожидало вашего брата.
— Комиссар не станет настаивать, — возразил Инглиш с насмешливым видом. — Я скажу ему завтра пару слов. И я попрошу Сэма Крайля предупредить его жену. Бесполезно кричать под всеми крышами, что он нуждался в деньгах. Этот поступок может быть объяснен переутомлением.
Моркли ничего не ответил.
Инглиш наклонился вперед и снял телефонную трубку. Он набрал номер и стал ждать с нахмуренным видом.
Сэм Крайль, его адвокат, наконец, поднял трубку.
— Сэм? Это Ник. У меня есть для тебя работа.
— Надеюсь, не сегодня ночью? — с беспокойством ответил Крайль. — Я как раз собирался ложиться спать.
— Нет, сегодня. Ты занимался делами Роя, не так ли?
— В принципе, да, — без всякого энтузиазма ответил Крайль. — Но уже несколько месяцев, как он не обращался ко мне. Что с ним опять случилось?
— Два часа назад он покончил с собой.
— Почему же? Боже мой!?
— Похоже на то, что он был на мели, и стал кого-то шантажировать, одного из своих прежних клиентов. Его должны были лишить лицензии и он решил покончить с собой. Во всяком случае, это то, что мне сказали. Я сказал Корине, что он умер, но не говорил, по какой причине. Она очень опечалена. Я предпочел бы, чтобы она не оставалась одна в эту ночь. Не можешь ли ты попросить свою жену провести с нею ночь?
Крайль издал что-то вроде ворчания.
— Я попрошу ее об этом. Она добрый человек, и, вероятно, согласится, но она уже легла спать, черт возьми.
— Если она не захочет вставать, нужно, чтобы ты отправился сам. Я не хочу, чтобы Корина оставалась одна. И даже будет лучше, если пойдешь ты, Сэм. Корина упрекает меня в смерти Роя. Конечно, она в ужасном состоянии, но я боюсь, чтобы она не доставила нам неприятностей. Она утверждает, что я отказался дать денег моему брату. Ты хорошо сделаешь, если убедишь ее изменить свое мнение. Если понадобится выступить перед Коронером, мы будем говорить, что Рой слишком много работал. Вбей это хорошенько в голову Корины, хорошо?
— Понятно, — ответил Крайль твердым голосом. — Я часто спрашиваю себя, почему я работаю на тебя, Ник? Я приведу Элен.
— Не подпускай близко журналистов, Сэм. Я не хочу, чтобы вокруг этого дела поднялся шум. Приходи ко мне в контору завтра утром после девяти часов, и мы устроим это.
— Понятно, — ответил Крайль.
— Поторопись пойти к ней, — закончил Инглиш и повесил трубку.
Во время этого разговора Моркли старался сделать так, чтобы об его присутствии забыли, и все время смотрел в окно; когда Инглиш повесил трубку, он повернулся.
— Если бы Крайль знал, где я могу найти секретаршу вашего брата, если таковая была у него, мне не нужно было бы беспокоить миссис Инглиш.
— А о чем вы хотели спросить ее? — спросил Инглиш недовольным тоном.
Моркли казался не в духе.
— Я просто хотел бы убедиться в том, что у него было скверно с деньгами, или узнать, какую причину имел он для того, чтобы покончить с собой.
— Не беспокойтесь об его секретарше, — сказал Инглиш, — я отправлю Крайля на разведку. Он даст Коронеру все сведения, которые ему будут нужны.
Моркли немного поколебался, потом согласно кивнул головой.
— Как хотите, мистер Инглиш.
V
Чик Ваган остановил «кадиллак» перед импозантным зданием, выходящим на реку.
Он вышел из машины и открыл заднюю дверь.
— Я хочу знать, была ли у моего брата секретарша, — сказал Инглиш, в свою очередь выходя из машины. — Ты отправишься завтра утром к его конторе и спросишь у привратника о ней. Я хочу иметь адрес этой девицы. Приезжай сюда завтра утром, самое позднее к половине десятого. Мы поедем к ней перед тем, как ехать в контору.
— Хорошо, патрон. Я займусь этим. Больше ничего я не могу сделать для вас?
Инглиш улыбнулся.
— Нет. Иди ложись спать. Завтра увидимся.
Он вошел в здание, кивнул привратнику, который при виде его чуть не сложился наполовину, и направился к лифту, чтобы подняться на 16 этаж, в апартаменты, которые он нанял для Юлии.
Подойдя к двери, он поискал ключ от двери: взгляд его упал на карточку, на которой было написано: «Мисс Юлия Клер».
Он открыл дверь и вошел в небольшой холл. Пока он снимал шляпу и плащ и клал их на кресло, дверь напротив него отворилась и на пороге появилась” молодая женщина.
Это была высокая девушка с довольно широкими плечами, узкими бедрами и длинными тонкими ногами. Ее волосы цвета красного дерева были старательно уложены вокруг головы. Ее большие зеленые глаза ярко блестели. На ней была зеленая, оливкового цвета пижама, отделанная красным, а на ногах ее были красные босоножки на высоких каблуках.
Глядя на нее, Инглиш подумал, насколько она не похожа на Корину. Она была гораздо выше ростом и красивее ее, лицо ее имело выражение, которое он не встречал у других женщин. Она притягивала его к себе. Ее косметика, даже в такое позднее время, была верхом искусства.
— Ты опоздал, Ник, — с улыбкой проговорила она. — Я даже стала сомневаться, придешь ли ты.
Он подошел к ней, положил обе руки на ее бедра и поцеловал в щеку.
— Мне очень жаль, Юлия, но меня задержали.
— Итак, этот Джое выиграл! — продолжала она, подняв на него глаза. — Ты должен быть доволен.
— Не говори мне, что ты слушала трансляцию матча, — сказал он, ведя ее в гостиную.
В камине пылал большой огонь, и хорошо подобранные абажуры создавали в комнате впечатление покоя и уюта.
— Нет, но я слушаю последние известия.
— Гарри и ты, оба одинаковы, — сказал он, упав в кресло, притягивая к себе молодую женщину на колени. Она обняла его за шею и прижала свое лицо к его. — Представь, что он тоже не пошел на матч, несмотря на то, что он занимался всем этим и работал как собака все эти недели. Это такая натура совсем в твоем роде.
— Я считаю, что бокс отвратителен, — проговорила она с небольшой гримасой. — Гарри совершенно прав, что не ходит на эти состязания.
Он задумчиво посмотрел на сверкающее пламя и красные угли в камине, а рука его гладила бедро Юлии сквозь шелк пижамы.
— Это, может быть, и отвратительно, но это и приносит много. А твой номер прошел хорошо?
Она с безразличным видом пожала плечами.
— Да, мне кажется. Публика была удовлетворена. Я пела не слишком-то хорошо, но никто не заметил.
— Тебе, может быть, следует отдохнуть? Я надеюсь в будущем месяце освободиться, и мы могли бы сделать поездку во Флориду.
— Увидим.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Я думал, что доставлю тебе удовольствие, Юлия.
— О! Я сама еще не знаю. У меня нет желания сейчас покидать мой клуб. Расскажи мне немного о матче, Ник.
— Я хочу поговорить с тобой о другом. Ты помнишь Роя?
Он почувствовал, что она напряглась.
— Да, конечно. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Этот идиот только что покончил с собой.
Она попыталась встать, но он удержал ее на коленях.
— Останься, Юлия.
— Он мертв? — спросила она, схватив его за руку.
— Да, он мертв. Вот дело, которое он раз в жизни выполнил.
Она задрожала.
— Не говори так, Ник. Это ужасно! Когда это случилось?
— Около половины десятого. Моркли позвонил мне посередине моего приема. Воображаешь его тон. Из всех проклятых фликов криминальной бригады нужно было, чтобы именно он нашел Роя! Он хорошо дал мне понять, какую услугу он мне оказывает.
— Я не люблю этого человека, — сказала Юлия. — В нем что-то есть.
— Это просто-напросто флик, который хочет наполнить свои карманы.
— Но почему же все-таки Рой…?
— Да, меня это тоже интересует. Ты разрешишь мне немного пошевелиться? Ты мешаешь мне серьезно думать, — он обнял ее, встал и осторожно посадил в кресло, после чего наклонился к камину. — Послушай, Юлия, ты совсем побледнела.
— Это от того, что ты мне сейчас сказал. Я совсем не ожидала подобной новости… Я не знаю, огорчило ли это тебя, Ник, но если это так, то я очень опечалена за тебя.
— Это меня совсем не огорчило, — ответил Инглиш, доставая свой портсигар. — Я был, конечно, исключительно удивлен, но я не могу сказать, что эта смерть меня особенно затронула. Со дня своего рождения Рой только и делал, что досаждал всем. Видимо, он родился лентяем. С ним вечно случались истории, впрочем, как и с моим старым отцом. Я никогда не рассказывал тебе о моем отце, Юлия?
Глубоко сидящая в кресле, обхватив колени руками, Юлия посмотрела на огонь. Она отрицательно покачала головой.
— Это был скверный человек, — продолжал Инглиш, — как Рой. Если бы моя мать не начала работать тогда, когда все мы были еще детьми, мы бы все умерли с голоду. Если бы ты видела наше помещение! Конура из трех комнатушек в подвальном этаже. По стенам стекала вода, летом и зимой…
Юлия наклонилась, чтобы положить брикет в камин, и Инглиш ласково коснулся ее затылка.
— В конце концов, это уже в прошлом, — сказал он. — Но я никак не могу понять, по какой же причине Рой покончил с собой. Моркли сказал мне, что он был совсем без денег и пытался получить их, угрожая двум или трем своим бывшим клиентам. Его должны были лишить лицензии на будущей неделе. Я готов держать пари, что Рой не стал бы из-за этого кончать с собой, да и вообще, я не считал его достаточно храбрым для этого, даже учитывая скверное положение, в котором он находился. Это странная история. Версия самоубийства устраивает Моркли, но я все еще не уверен в этом.
Юлия быстро подняла голову.
— Но, послушай, Ник, это полиция так говорит…
— Да, я знаю, но это меня задевает. Почему он не пришел ко мне, раз ему было так скверно? Я прекрасно помню, что я в последний раз выставил его за дверь, но обычно это его не останавливало от следующего посещения.
— Может быть, у него была своя гордость, — спокойно проговорила Юлия.
— Моя дорогая бедняжка, как плохо ты его знала! У него была толстая кожа. Он проглотил бы какое угодно проклятие и ругань, лишь бы ему дали денег. — Инглиш закурил сигарету и заходил по комнате. — Я не могу понять, почему его дело заглохло. Когда ему удалось уговорить меня купить ему это дело, я подробно ознакомился с его состоянием. Оно было тогда в процветающем состоянии. Не мог же он так быстро пустить все это на ветер, если только он сделал это нарочно. — У него вырвался нетерпеливый жест. — Я был дураком, что занимался им. Я должен был понимать, что он не способен заниматься делом. Ты можешь себе представить Роя частным детективом? Это смехотворно! Я вел себя, как дурак, когда дал ему эти деньги.
Юлия смотрела на него, как он ходил взад и вперед по комнате. В ее глазах было выражение беспокойства, которое ускользнуло от Инглиша.
— Я отправил Лоис в его контору сделать небольшое освидетельствование, — продолжал он. — У нее есть нюх на эти вещи. Возможно, она сможет сказать мне, что же было в действительности.
— Ты послал Лоис туда сегодня ночью?
— Я хотел, чтобы она посмотрела на то, что там находится до того, как Корина сама начнет заниматься этим.
Другими словами, она в настоящее время находится там?
Удивленный ее возмущенным тоном, Инглиш остановился и посмотрел на молодую женщину.
— Да, и Гарри ее сопровождает. Ей безразлично, что приходится работать так поздно. У тебя удивленный вид?
— Ну что ж! Уже половина второго. Ведь можно было подождать до завтрашнего утра, нет?
— Корина может пойти туда, — возразил Инглиш, нахмурив брови. Ему не нравилось, когда критиковали его распоряжения. — Я хочу знать, что случилось с Роем.
— Она, вероятно, влюблена в тебя, — сказала Юлия, отворачиваясь.
— Влюблена в меня? — удивленно повторил Инглиш. — В меня? Корина?
— Лоис. Она ведет себя так, как будто она твоя рабыня. Ни одна другая девушка не выдержала бы, работая на тебя, Ник.
Инглиш стал смеяться.
— Но это абсурд! Я хорошо плачу ей. К тому же, это не тот тип девушки, которая легко влюбляется.
— Не существует ни одной девушки в мире, которая не могла бы влюбиться, если к тому предоставляется возможность, — тихим голосом возразила Юлия. — Я считала тебя более наблюдательным.
— Оставим в покое Лоис, — нетерпеливо проговорил Инглиш. — Мы говорим о Рое. Я ходил только что к Корине. Она сказала мне, что я виноват в смерти Роя, и выставила меня за дверь.
— Ник!
Она быстро подняла на него глаза, но он успокоил ее улыбкой.
— Она, разумеется, была невменяемой, но тем не менее я предпочел вытащить Сэма из кровати, чтобы он отправился утешать ее. Не следует, чтобы эта история переросла в скандал, Юлия. У меня большие замыслы в делах. — Он положил свою загорелую руку на плечи молодой женщины и погладил ее горло. — Через несколько недель сенатор объявит совершенно официально относительно нового госпиталя. Комитет, конечно, знает это, но не пресса. А они хотят дать госпиталю мое имя.
— Дать ему твое имя? — удивленно повторила Юлия. — Но к чему же? Боже мой!
Инглиш немного смущенно улыбнулся.
— Это кажется нелепым, да? Но мне так этого хочется, Юлия. Я ничего так сильно никогда не желал, — он встал и снова стал ходить по комнате. — Я преуспел в жизни. Я начал с нуля, но, что касается денег, то теперь их у меня много. Но деньги еще не все. Если я умру сейчас или через неделю, то никто вскоре и не вспомнит обо мне. Что имеет цену, так это имя, которое люди оставляют после себя. Если госпиталь будет носить мое имя, то я надеюсь, что его забудут не так скоро.
Потом есть еще одна вещь. Я обещал своей матери, что достигну многого, и она мне верила. Она прожила недостаточно, чтобы самой убедиться в этом. Она сошла бы с ума от радости, если бы узнала, что госпиталь будет носить мое имя, и я имею слабость думать, что еще не поздно доставить ей это удовольствие.
Ошеломленная Юлия молча слушала его. Она никогда не думала, что Инглиш может рассуждать таким образом. Ей хотелось смеяться, но она знала, что Инглиш никогда бы не простил ей этого. Дать свое имя госпиталю! И вся эта сентиментальность от его матери! Она всегда считала его твердым человеком, заинтересованным лишь в деньгах. Это была новая сторона его натуры, которую она не знала и о которой никогда не подозревала. Она изумляла ее и беспокоила.
— Ну, смейся же надо мной! — с улыбкой проговорил Инглиш. — Я знаю, что это смешно, и порой чувствую себя нелепо. Но это то, что я жажду и хочу получить. Госпиталь Инглиша! Это звучит хорошо, не правда ли? К несчастью, самоубийство Роя грозит все испортить.
— Почему?
— Представь себе, что я плохо принят комиссией урбанистов. Она состоит из банды бездельников, членов родовитых семейств, из людей, которые никогда не работали, чтобы заработать себе на жизнь. Для них я представляю из себя фигуру гангстера. Моркли, сенатор и комиссар за меня. Они заинтересованы в том, чтобы замять дело. Я дал им понять это. Но меня беспокоит Корина. Чтобы только сделать мне неприятность, она способна всюду говорить, что я не хотел дать Рою денег и что поэтому он вынужден был прибегнуть к шантажу. В таком случае я буду сражен. Члены комиссии будут в восторге, узнав о скандале.
Он бросил свою сигару в огонь и продолжал более спокойным тоном:
— Этот подонок мог бы покончить с собой в прошлом месяце, дело было бы уже закончено.
Юлия встала.
— Пойдем спать. Ник, — сказала она, просунув руку под его. — Не думай об этом сегодня вечером.
Он ласково шлепнул ее:
— Отличная идея, Юлия! Идем спать.
VI
Позади большого здания под номером 45, по улице Ист-Плас, маленький садик, заросший кустами, переходил в маленькую улочку, с обеих сторон которой возвышалась кирпичная стена высотой в два метра.
Летом эта улочка была излюбленным местом для влюбленных, потому что она была не освещена, и прохожие, с наступлением темноты, избегали пользоваться ею.
Вот уже два часа, как какой-то мужчина неподвижно стоял на этой улочке, не спуская глаз с освещенного окна на четвертом этаже.
Это был тип среднего роста, с широкими плечами. На нем была надета коричневая фетровая шляпа с широкими полями, надвинутая на глаза, и при неверном свете луны можно было только различить его тонкие губы и квадратный подбородок. Остальная часть лица терялась в темноте.
Он был хорошо одет. Его коричневый костюм, белая шелковая рубашка и галстук бабочкой придавали ему нарядный вид, и когда он поднял руку, чтобы посмотреть на часы, можно было заметить белую манжету его рубашки, за которой был завернут шелковый носовой платок.
Он ждал, стоя совершенно неподвижно, не переставая жевать жевательную резинку. Он ждал так в течение двух часов, с нетерпением кота, поджидающего мышь.
Немного ранее полуночи окно погрузилось в темноту и теперь все здание казалось темным.
Человек оставался неподвижным. Прислонившись к кирпичной стене, с руками, засунутыми в карманы, он подождал еще с полчаса. Потом снова взглянул на часы, нагнулся в темноте и поднял сверток бечевки, лежащей у его ног. Тяжелый тюк, покрытый каучуком, был прикреплен к одному концу.
Он взобрался на стену и опустился в садик, который поспешил пройти, чтобы попасть к заднему фасаду здания. При свете луны была очень хорошо видна пожарная лестница, висевшая на белой стене здания.
Человек в коричневом костюме на секунду остановился под лестницей, последняя секция которой была поднята и находилась на расстоянии метра от его вытянутой руки. Он развернул бечевку и бросил крючок. Крюк зацепился за последнюю ступеньку лестницы, тогда он стал тихонько тянуть ее к себе. Последняя секция постепенно спускалась и скоро коснулась земли.
Он снял крюк, свернул веревку и положил ее на землю.
После этого он, не медля ни минуты, не оглянувшись даже назад, чтобы убедиться, что за ним никто не следит, стал подниматься наверх. Он быстро достиг окна на четвертом этаже, на которое смотрел более двух часов, с удовлетворением заметил, что оно слегка приоткрыто и что занавески задернуты. Тогда он встал на колени и прислушался. Через несколько минут он просунул пальцы между рамами окна и тихонько толкнул его. Оно открылось без шума.
Когда он его совсем открыл, он посмотрел из-за плеча на темный садик и на темную улочку. Никакого шума, за исключением его собственного дыхания, ровного и спокойного.
Занавески были достаточно раздвинуты, чтобы он мог скользнуть за них, не сдвинув. Потом он осторожно повернулся и закрыл окно, после чего выпрямился и закрыл занавески. Комната была погружена во мрак, но запах пудры и духов сказали ему, что он не ошибся комнатой. Вскоре он услышал совсем рядом с собой чье-то легкое и быстрое дыхание.
Он вынул из своего кармана электрический фонарик и нажал на кнопку. Слабый луч света осветил ему кровать, кресло, покрытое одеждой, и ночной столик, на котором стояла лампа и даже лежала книга.
Изголовье кровати было повернуто к окну. Он различил силуэт спящего человека под покрывалом. Шелковый халат был повешен на спинку кровати.
Приняв все меры предосторожности, чтобы луч света не упал на лицо спящего, человек в коричневом костюме осторожно стал тянуть шнурок шелкового халата, чтобы вытянуть его оттуда. Убедившись в его крепости, он с удовлетворением протянул руку и снял книгу с ночного столика.
С шелковым шнуром и карманным фонариком в одной руке, с книгой в правой, он снова исчез за занавесками. Там, выключив фонарик и положив его обратно в карман, он левой рукой раздвинул занавески и бросил книгу на иол.
Книга упала на пол в комнате, произведя глухой стук, который отчетливо прозвучал в тишине.
Человек в коричневом костюме задвинул занавески и стал ждать, не переставая жевать резинку. Он услышал, как заскрипела кровать, и женский голос закричал:
— Кто тут?
Он стал ждать, немного наклонив голову набок, чтобы лучше слышать.
Зажглась лампа на ночном столике и ее свет слегка проник за занавески, которые он немного раздвинул, чтобы лучше видеть.
Тонкая женская фигура с темными волосами, одетая в нейлоновую ночную рубашку, сидела на кровати. С руками, уцепившимися за покрывало, она смотрела на дверь. Мужчина слышал ее нервное, прерывистое дыхание.
Он взял теперь один конец шнурка в левую руку, другой в правую и повернулся боком так, чтобы было удобнее плечом раздвинуть занавески. Потом он стал ждать, наблюдая за девушкой.
Она заметила книгу, лежащую на полу, посмотрела на ночной столик, потом опять на книгу. И она отреагировала так, как он и ожидал. Отбросив покрывало, она поставила ноги на пол и протянула руку за халатом. Потом она встала и стала надевать халат, повернувшись спиной к окну.
Человек в коричневом костюме одним движением плеча раздвинул занавески и сделал шаг вперед. Быстро, как молния, он закинул за голову молодой девушки шнурок и сжал его вокруг шеи. Упершись коленом в ее спину, он толкнул ее вперед и повалил на пол. Не выпуская шнура, он упал на нее, все сильнее сжимая кольцо. Шнурок врезался в ее кожу с такой силой, что почти не было слышно стонов жертвы. Он усилил нажим своего колена на ее лопатки и сильно сжал шнурок. Он по-прежнему методически жевал резинку и, не меняя положения, совершал конвульсивные движения тела и видел слабое царапанье пальцев по полу. Он старался действовать без излишней грубости и сжимал шнурок с такой силой, чтобы только препятствовать крови приливать к голове, а воздуху проникать в легкие. Ему не составило труда закончить свое дело и вскоре он заметил, что движения тела стали менее конвульсивными. Только мускулы еще дрожали в рефлексе агонии.
По-прежнему стоя на ней коленями, с натянутым шнуром, он подождал три или четыре минуты, потом, убедившись, что она больше не двигается, старательно снял шнурок и перевернул девушку на спину.
Он нахмурил брови, увидев, что струйка крови вытекла из ее носа и запачкала ковер. Он положил палец ей на глаз, чтобы убедиться в полном отсутствии рефлекса, потом встал и старательно стряхнул с колен пыль, после чего внимательно огляделся кругом.
Он прошел через дверь, которая находилась по другую сторону кровати, открыл ее и проник в маленькую ванную комнату. Он обнаружил солидный крюк, вбитый в дверь, и на лице его выразилось удовлетворение.
Он потратил десять минут на приготовление сцены, которую задумал. Его жесты были спокойными и быстрыми. Когда он все закончил, он внимательно осмотрел дело своих рук, чтобы не сделать ни малейшей оплошности. Убедившись в том, что все в порядке, он старательно задернул занавески, вылез на пожарную лестницу и прикрыл окно до того положения, в котором он нашел его.
Молча и быстро он спустился по лестнице и снова прошел в садик, погруженный в темноту.
