Глава 5

 Петтерсон был вынужден напрячь всю свою силу воли, чтобы сосредоточиться на работе. Он то и дело мысленно возвращался к микрофону, но его постоянно отвлекали телефонные звонки. Затем вошла Вера с документами, которые нуждались в его подписи, затем появилась миссис Лампсон и завела нудный разговор об акциях. Но в конце концов наступило время ленча, и Петтерсон поспешно покинул банк.

 На своей машине он поехал в дальний конец Морского бульвара, где был маленький ресторанчик. Это заведение было битком набито в вечернее время, но днем там было мало посетителей. Заняв столик в углу, он заказал виски, говядину и сандвичи. Кроме него, в ресторане было только пять посетителей, и они сидели достаточно далеко от его столика.

 Чем дольше он думал о микрофоне, тем явственнее ощущал, что его обдувает сибирский ветер. Он понимал, что выставил себя последним дураком перед Шейлой. В настоящий момент еще ничего не ясно, но эта женщина уже разыграла гамбит.

 Петтерсона нельзя было назвать дураком. Он понимал, что весь разговор с Шейлой в мотеле записан на магнитофон. Она и микрофон отдала лишь затем, чтобы он знал об этом. Но для чего это было сделано? Что за этим стоит? Что они у него потребуют?

 Виски помогло несколько успокоить расшалившиеся нервы. Он попытался вспомнить подробности разговора. Да, тут ей не откажешь в коварстве. Ловко она обвела его вокруг пальца. Он, можно сказать, поставил свою подпись на магнитофоне. «Я, Кристофер Петтерсон, думаю, что Шейла Олдхилл...» Вот бестия! Да еще этот разговор, касающийся миссис Морели-Джонсон.

 Если магнитофонная запись попадет в руки старой леди, это будет означать конец его карьеры... и не только в отношениях с ней, но и конец карьеры как банковского служащего. Она ведь является важнейшим клиентом банка. Ни одна женщина не переварит просто так всех тех слов, что он наговорил в спальне мотеля. Она обязательно захочет отомстить, потребовав его крови.

 Они начнут игру, скорее всего, с того, что предложат выкупить запись. Но где гарантия того, что уже не сделана копия с пленки?

 Он допил виски, так и не притронувшись к сандвичу.

 Но, с другой стороны, Шейла не может не знать, что он не богат. И даже если миссис Морели-Джонсон оставила ему сто тысяч в год ренты, то эти деньги он сможет получить лишь после ее смерти. Но когда старая леди умрет, Шейла уже не сможет шантажировать его этой лентой. Следовательно, за всем этим кроется что-то другое... Теперь Петтерсон был уверен, что старая леди не говорила с Шейлой о завещании. Но откуда тогда Шейла знает завещание? Неужели умудрилась прочесть, когда старой леди не было в пентхаузе? Маловероятно. Что они потребуют от него?

 Он закурил сигарету, продолжая думать.

 Наконец он пришел к выводу, что, несмотря на риск, он все же должен взглянуть на завещание миссис Морели-Джонсон. Возможно, это подскажет ему планы Шейлы. Если он будет знать в точности, какой доход оставила ему старая леди, это даст ему возможность принять правильное решение, когда Шейла изложит свои требования. Он понимал, что, если он отвергнет требования Шейлы и та обнародует запись, он потеряет не только работу в банке, но и миссис Морели-Джонсон перепишет завещание. Вновь холодный сибирский ветер дунул ему в лицо, когда он подумал об этой возможности. Итак, как ни вертись, но придется выполнить все требования шантажистки.

 Вернувшись через полчаса в банк, Петтерсон вытащил из ящика фирменные бланки отеля «Плаза-Бич», которые всегда были у него под рукой, так как постоянно требовалось писать письма за старую леди, а ей относить бумаги только на подпись. Петтерсон написал следующий текст:

 "Дорогой мистер Петтерсон.

 Я стала настолько забывчивой в эти дни, что даже не могу припомнить некоторых пунктов моего завещания. Не будете ли вы столь любезны принести завещание в отель и по возможности скорее. Насколько я помню, оно хранится в вашем банке.

 До скорой встречи".

 Он поставил дату, перечитал написанное еще раз и остался удовлетворен. У Фэллоуза не должно возникнуть никаких подозрений. После этого он подошел к шкафу и вынул бумаги миссис Морели-Джонсон.

 На подбор бумаг, на которых старая леди должна была поставить подпись, ушло двадцать минут. Он всунул свое письмо между другими бумагами, положил все в папку и после этого позвонил в отель «Плаза-Бич».

 Дежурная телефонистка соединила его с пентхаузом, и трубку подняла Шейла. Петтерсон сделал все возможное, чтобы говорить спокойным тоном.

 – Это Крис Петтерсон. Добрый день, мисс Олдхилл. Вы не могли бы спросить миссис Морели-Джонсон о возможности заехать в течение получаса на пять минут. Мне нужно, чтобы она подписала кое-какие бумаги.

 – Хорошо, минутку, мистер Петтерсон, – сказала она равнодушным тоном. Последовала пауза, затем вновь послышался голос Шейлы: – Через полчаса миссис Морели-Джонсон уходит, но если вы приедете немедленно...

 – Уже еду. – Он положил трубку и взглянул на папку.

 Сердце его взволнованно забилось. Итак, он идет на подлог! Это он прекрасно понимал. Но над ним повисла реальная угроза шантажа, так что приходилось идти на риск. Это он тоже хорошо понимал!

 Через двадцать минут он уже нажимал кнопку звонка в пентхаузе. Дверь открыла Шейла. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя на нее. Затем взял под контроль свои чувства и приветливо улыбнулся. Она холодно, без выражения, смотрела на него, пряча глаза за стеклами очков.

 Шейла отступила в сторону.

 – Проходите, пожалуйста, мистер Петтерсон. Миссис Морели-Джонсон на террасе. Она ждет вас.

 Неужели это та же самая женщина, которая лежала под ним, страстно обнимая, не далее как пятнадцать часов назад? Петтерсон вошел в вестибюль. Итак, если она такая прекрасная актриса... он тоже сыграет свою партию.

 – Спасибо. Как чувствует себя миссис Морели-Джонсон?

 – Прекрасно, – Шейла не смотрела на него. – Вы знаете, куда идти... проходите, – и, повернувшись, она исчезла в своей комнате.

 Он прошел через гостиную и вышел на террасу.

 – Мой дорогой мальчик! – воскликнула миссис Морели-Джонсон, явно обрадованная его приходом. – Опять будете меня мучить всякими подписями. Проходите и садитесь.

 Он уселся напротив нее и вдруг застыл, пораженный. На столике возле миссис Морели-Джонсон стоял магнитофон!

 Петтерсон уставился на аппарат, как на ядовитую змею. Во рту пересохло.

 – Любуетесь моей новой игрушкой? – довольно спросила миссис Морели-Джонсон. – Я лишь недавно приобрела этот аппарат. И до сих пор не понимаю, как не догадалась приобрести подобную вещь раньше. Это Шейла подсказала мне мысль купить магнитофон. Она сказала, что все, что я играю, должно записываться на магнитофон... Чтобы оставить свои записи для потомков... Она так сказала... Чудесная она все же девушка. Вы не находите? Она словно вырвала меня из летаргического сна. Вы только послушайте, – и своим длинным, изящным пальцем она нажала кнопку магнитофона.

 Лишь к концу этюда Шопена Петтерсон несколько оправился от шока.

 «Бог мой! – подумал он. – Вот ловкачка! Вот это удар! Вначале микрофон... сейчас магнитофон. Она не тратит время попусту!»

 – Мне нужно, чтобы вы подписали всего шесть документов, после этого я немедленно исчезаю, – сказал он, протягивая старой леди авторучку с золотым пером.

 – Что это за бумаги, Крис? – спросила старая леди, потянувшись за очками.

 – Сертификаты купли-продажи ценных бумаг. Мне очень жаль, что я вынужден отнимать ваше время, заставляя заниматься этой неприятной процедурой. Но нужно несколько переориентировать ваши бумаги. Ваш доход в этом месяце составил сорок тысяч долларов. Основа выигрыша – это постоянная покупка и продажа.

 Старая леди надела очки.

 – Сорок тысяч, – она довольно глянула на него. – Умный мальчик! – Она положила свою сухую, горячую руку на его. – Это замечательно!

 – Рад сделать это для вас, – сказал Петтерсон, чувствуя, как по лбу его скатываются капельки пота. – Пожалуйста, здесь...

 Расписывалась она размашисто и неразборчиво. Он перелистывал документы по мере того, как она подписывала их. Наконец наступила очередь письма. Заметит ли? Старая леди уже хотела подписать письмо, как вдруг нерешительно остановилась.

 – А это что такое, Крис?

 Он глянул на бланк, чувствуя, как сильно заколотилось сердце.

 – Нужно продлить аренду пентхауза, – сказал он.

 – Вот как? – она подняла глаза. – Я думала...

 – Банк обязательно должен иметь эту бумагу... Извините, но...

 – Не стоит извиняться, Крис. Я довольна вашей заботой.

 Петтерсон смотрел, как она ставит подпись, затем перевернул письмо и подложил следующий документ.

 «Все в порядке, – подумал он с облегчением. – Осталось только убедить Фэллоуза».

 Подписав последний документ, старая леди некоторое время болтала с Петтерсоном на отвлеченные темы, время от времени похлопывая его по руке своей сухой ладошкой. Петтерсон слушал, улыбался, говорил ей комплименты до тех пор, пока на террасе не появился Бромхид.

 – Осталось лишь десять минут, ма-адам, – сказал он голосом вышколенного слуги.

 – Вот видите, – старая леди еще раз игриво похлопала Петтерсона по руке. – Никак не оставят в покое. Приходите завтра к восьми вечера на ужин. У меня соберутся несколько друзей.

 – Благодарю... приду с удовольствием. – Петтерсон сложил бумаги и спрятал в дипломат.

 – И не забудьте надеть черный галстук, – напомнила старая леди в то время, как он поцеловал ей руку.

 Он кивнул Бромхиду, который в ответ наклонил голову. Затем Петтерсон покинул пентхауз, благодаря судьбу, что Шейла так и не вышла из своей комнаты.

 Вернувшись в банк, он сразу же направился в нотариальный отдел.

 Ему опять повезло. Ирвинг Фэллоуз, получив известие о том, что его старший сын упал с дерева и сломал руку, спешно отправился домой. Секретарша Фэллоуза, апатичная, толстая женщина, обожавшая Петтерсона, так как считала, что он похож на кинозвезду, даже не поинтересовавшись содержимым письма, выдала ему запечатанный конверт.

 Все оказалось намного проще, чем он предполагал.

* * *

 Джеральд Хэммет лежал на постели, прислушиваясь к шуму пристани, гудкам автомобилей и крикливым голосам уличных торговцев.

 Он чувствовал себя одиноким и покинутым, и ему было очень скучно. Если бы не Шейла, он давно бы сел в автобус и уехал бы в Майами. Но такой женщины, как Шейла, ему еще никогда не доводилось встречать. Если бы кто-то спросил его, чем конкретно заворожила его эта женщина, он не дал бы вразумительного ответа. Главное, наверное, было в том, что с ней он чувствовал себя настоящим мужчиной. Правда, когда любовный экстаз проходил, она вновь становилась холодной и безучастной женщиной, но это его мало трогало. Он знал, что в следующий раз она вновь будет страстной и пылкой, что очень возбуждало его. Никогда не знаешь, что она сделает в тот или иной момент, и это очень нравилось ему. Утром она могла проснуться холодной и безразличной к жизни, а могла впиться зубами в плечо и начать любовную игру, доставляя ни с чем не сравнимое блаженство.

 Он почувствовал ненависть при мысли о красавце банкире, с которым встречалась Шейла. И хотя он знал, что делалось это исключительно ради денег, ему не становилось от этого легче. Он был очень не доволен знакомством с Бромхидом. Пока Бромхид не появился на сцене, Шейла принадлежала исключительно ему: они были счастливы вместе. Но когда появился Бромхид, все изменилось.

 «Предположим, план Бромхида сработает? – думал Джеральд, уставясь в грязный потолок. – Что делать со всеми этими деньгами, которых, как обещал Бромхид, будет много». Он не имел об этом никакого понятия. Все, что он хотел, так это Шейлу, еду, двухкомнатную квартиру и автомобиль – даже не первоклассный. Это было все, о чем Джеральд мог мечтать. Но со всеми этими чертовыми деньгами, которые обещал Бромхид, он знал, что Шейла уже не потерпит такой жизни. Она потребует роскошный автомобиль, прекрасную пищу, чистую одежду каждый день... вещи для него невыносимые.

 Джеральду уже надоел этот фешенебельный, чопорный город, где нельзя было сделать и шагу, чтобы не выложить ту или иную сумму денег. Он сказал Шейле, чтобы она приходила к нему каждую ночь, но она осмелилась отказать! Он впервые увидел тень беспокойства в ее дымчато-голубых глазах.

 «Ты должна приходить сюда каждую ночь, или я начну развлекаться по-своему... Уеду отсюда... Ты все поняла?»

 Он чувствовал себя уверенно, говоря это. Пусть теперь покрутятся вместе, она и Бромхид, но ведь без него их план потерпит провал. В первый раз со времени их встречи он чувствовал право потребовать что-то от нее. Он вытерпит скуку в этом трижды проклятом городе, но только в том случае, если она будет приходить к нему каждую ночь.

 Он глянул на часы. Было 16.40. В это время Бромхид отвозил миссис Морели-Джонсон на партию в бридж. Из-за нее бридж всегда затягивался, так как она долго рассматривала карты, но ее партнеры стоически переносили это.

 Петтерсон покинул банк с завещанием в дипломате. Шейла как раз прослушивала магнитофон, вслушиваясь в голос Петтерсона. «Я, Кристофер Петтерсон...» По мере того, как она слушала его золотой голос, ее дымчато-голубые глаза довольно жмурились. Она добилась того, чего требовалось.

 Раздался вежливый стук в дверь, и Джеральд нахмурился. Кто бы это мог быть? Не Шейла... еще слишком рано. Он не ждал никого, кроме нее. Стук повторился. Не отвечая, Петтерсон неподвижно лежал на постели. Он увидел, как повернулась дверная ручка, и улыбнулся. Он всегда запирал дверь на замок. Дверная ручка повернулась на круг и остановилась. Вновь раздался стук. Джеральд выжидал. Пусть думают, что его здесь нет. Он хотел видеть здесь только одного человека, и этим человеком была Шейла. Если бы это была Шейла, она бы обязательно предварительно позвонила. Но когда Джеральд услышал звяканье металла со стороны двери, он испуганно приподнялся на локте. Прежде чем он успел соскочить с постели, дверь открылась и какой-то человек проскользнул в комнату, немедленно захлопнув за собой дверь.

 Это был негр огромных размеров. Джеральд никогда не встречал людей столь внушительной комплекции. Этот гигант почти полностью заполнил маленькую душную комнатку. В добродушной улыбке он продемонстрировал зубы, ослепительно белые, словно клавиши рояля. На нем были кричащей расцветки свитер и черные брюки, голова тщательно выбрита, а налитые кровью глаза в Упор уставились на Джеральда. На правой щеке был заметен шрам от пореза ножом, проходящий от уха до подбородка.

 Разинув рот, Джеральд с ужасом уставился на незваного гостя. Добродушная улыбка гиганта заставила его задрожать.

 – Вы не туда попали, – выдавил он из себя. – Уходите!

 Продолжая улыбаться, негр подошел к постели, на которой лежал Джеральд.

 – Вставай, мальчик, нам нужно совершить небольшое путешествие. – Для человека его комплекции голос был на удивление тонким и тихим. – У нас мало времени, малыш. Автобус отходит через полчаса.

 – Вы же слышали... уходите! – Джеральд опустил ноги на пол. – Уходи... ниггер!

 Вдруг словно что-то взорвалось у него в голове. Он даже не смог среагировать, настолько стремительно был нанесен удар. Он вновь распластался на постели. Несмотря на страх и растерянность, Джеральда охватила злоба. Когда в глазах немного прояснилось, он увидел, что этот монстр, подобно горе, возвышается над ним. Еще никто не мог ударить Джеральда безнаказанно, и он попытался ответить ударом на удар. Но едва он попытался подняться, как резкая боль заставила упасть на спину. Голова закружилась, и его едва не вытошнило.

 – Вставай, малыш, мы отправляемся в путешествие. Собирайся... Я же сказал, автобус уходит через полчаса, – почти нежно произнес негр.

 Джеральд потряс головой, пытаясь сообразить, что же происходит. Он вновь с трудом попытался подняться, но тяжелая, потная рука снова прижала его к постели.

 – Слушай, бэби... вот это ты видишь?

 Джеральд, словно загипнотизированный, уставился на огромный черный кулак, маячивший перед его глазами. На пальцах величиной с черный банан, был надет жуткий шипастый кастет.

 – Если я обработаю тебе этой штукой место, которое позволяет ощущать себя мужчиной, то ты запоешь тоненьким голоском в церковном хоре. Ты хочешь петь в церковном хоре малыш?

 Джеральд непроизвольно отшатнулся. Никогда до этого он не испытывал подобного ужаса. Мужество моментально покинуло Джеральда.

 – Что вы хотите от меня? – произнес он дрожащим голосом.

 – Собирай вещи, бэби. Я же сказал, мы отправляемся в путешествие.

 Джеральд, несмотря на ужас, охвативший его, подумал о Шейле.

 – Куда?

 – В Лос-Анджелес, бэби. Ты и я прекрасно проведем там время. Можешь ни о чем не беспокоиться: за все уплачено. Надеюсь, мы еще станем друзьями. – Широкая улыбка засияла на лице негра. – Я Хэнк Вашингтон... Ты можешь звать меня Хэнк... Я буду звать тебя Джерри... О'кей, бэби?

 Все еще дрожа от страха, Джеральд принялся собирать вещи. Так как багаж его был минимальным, сборы заняли всего лишь несколько минут. Негр взял в руки обшарпанный чемодан.

 – Вперед! – улыбаясь, сказал он. – Ты видишь, я несу твой багаж. Ты и я еще станем друзьями... Называй меня Хэнк... Да, Джерри...

 Джеральд немного приободрился. Он заметил, что кастет исчез с пальцев черного гиганта. Он подумал, а не броситься ли наутек, но негр словно прочел его мысли.

 – Послушай, бэби, давай не будем причинять друг другу волнений. У меня всегда найдется, чем тебя остановить. – Он сунул руку в карман пиджака и вытащил длинный узкий нож, лезвие которого зловеще блеснуло перед глазами Джеральда. – Я настоящий артист по владению этим предметом. – Нож исчез. – Но ты не беспокойся... Со мной у тебя не возникнет никаких проблем... Главное, веди себя хорошо... понятно?

 – Да, – безнадежно прошептал Джеральд и покорно двинулся вслед за негром.

* * *

 В номере Бромхида зазвонил телефон, и шофер поднял трубку.

 – Джек? – Он сразу узнал тягучий голос Солли Маркса.

 – Да, это я.

 – Ваша проблема решена.

 – Благодарю, – Бромхид положил трубку и задумался.

 У него не было выхода. Джеральд мог выкинуть любой фокус, так что пришлось взять его под наблюдение. Но Бромхида беспокоили затраты. Солли Маркс пообещал позаботиться о Джеральде, но за это запросил десять тысяч долларов. Маркс и слышать не хотел о меньшей сумме. Бромхид написал еще одну платежную расписку, так что он уже взял кредит у Маркса на 22.000 долларов. Он также знал, что Маркс не привык выбрасывать деньги на ветер, так что эта операция обязательно должна была закончиться полным успехом!

 Пока что все шло по плану. Идея Шейлы с магнитофоном была просто находкой. Да, Шейла мастер своего дела! Даже он не смог бы придумать ничего лучше! Это должно быть последним аргументом для Петтерсона. Бедняга! Как он был потрясен, увидев магнитофон! Итак, Петтерсон созрел. Теперь, благодаря Солли Марксу, Джеральд на время сошел со сцены и появится лишь тогда, когда в нем возникнет необходимость. Да... операция закончится полным успехом!

 Он поднялся и вышел из своего номера. Было 19.10. Миссис Морели-Джонсон пила коктейль на террасе в обществе своих друзей.

 Бромхид прошел в холл отеля и позвонил в пентхауз. Трубку сняла Шейла.

 – Это Джек, – сказал он.

 – Заходи, – коротко бросила она и положила трубку.

 Бромхид уважительно кивнул. Ему нравилась эта женщина. Она никогда не говорила лишнего... настоящий профессионал!

 Подойдя к двери ее комнаты, он услышал трескотню голосов на террасе. Вечер у старой леди был в полном разгаре. Так что никто не помешает переговорить с Шейлой.

 – Он в Лос-Анджелесе, – сказал Бромхид, останавливаясь возле стола Шейлы. – Ты можешь не беспокоиться о нем.

 Шейла удивленно глянула на него.

 – Джеральд уехал? Что случилось?

 – Не будем зря тратить время... Он уехал, и он в безопасности. Ты должна поговорить с Петтерсоном. Это сейчас первоочередная задача.

 – Я не могу поверить! Чего ради Джеральд уехал?

 – Можешь не беспокоиться о нем, с ним все в порядке.

 Она глубоко вздохнула. Впервые со времени знакомства с этим человеком ей стало ясно, что он пойдет на все, лишь бы довести свой план до логического завершения. Джерри наверняка уехал не по своей воле. Она глянула на Бромхида, но лицо его было непроницаемым.

 – Петтерсон... – спокойно повторил Бромхид.

 – Да, – она попыталась выбросить из головы Джеральда.

 – Я думаю, с Петтерсоном у нас не возникнет проблем. Это ясно. Уверен, он уже ознакомился с завещанием. Так что пора брать его в оборот. Надеюсь, мне не надо уточнять, как тебе действовать?

 – Нет!

 – Он завтра ужинает в обществе старой леди. Позвони ему. После ужина пусть он спустится на девятнадцатый этаж, а потом поднимется в твою спальню для разговора.

 – Да. – Шейла задумалась на мгновение, затем сняла трубку телефона и набрала номер Петтерсона. Трубку сняли мгновенно, Петтерсон только и дожидался ее звонка.

 – Крис?

 – О... Шейла! Я так и думал, что ты позвонишь мне, – голос Петтерсона звучал нарочито спокойно.

 – Ты приглашен на ужин к миссис Морели-Джонсон завтра вечером. Когда ужин закончится, спустись на девятнадцатый этаж, а потом поднимись ко мне по служебной лестнице. Дверь моей спальни будет открыта, и я буду ждать тебя.

 – Я сделаю все, как ты прикажешь, Мата Хари, – коротко ответил Петтерсон и повесил трубку.

 Шейла глянула на Бромхида.

 – Мне кажется, он может доставить нам неприятности.

 Бромхид покачал головой.

 – Не думаю, когда речь идет о такой сумме. Не беспокойся.

* * *

 Эйб Вейдман, небольшого роста, коренастый человек, прошел с Петтерсоном к выходу из отеля. Они только что выпили в баре по порции виски. Как поверенный в делах миссис Морели-Джонсон Эйб был уверен, что только он и старая леди знают о том, что Петтерсону завещана крупная сумма денег, рента в сто тысяч долларов. Поэтому он уже сейчас смотрел на Петтерсона, как на важного человека: будущего клиента. И он с воодушевлением пожал ему на прощание руку, показав тем самым свое хорошее расположение к этому симпатичному молодому человеку.

 – Превосходный ужин, – сказал он. – А вино просто высший класс! Старая леди знает, как принимать гостей.

 – Да, – все мысли Петтерсона были заняты предстоящей встречей с Шейлой. Он уже ознакомился с завещанием и знал, что Шейла была во всем права: ему действительно были завещаны огромные деньги. Но все теперь зависело от Шейлы. Для него стоило огромного труда поддерживать дружескую беседу с Вейдманом.

 – Она прекрасно выглядит, – сказал Вейдман, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы. – Конечно, все мы уже не молоды, но она просто молодец. Такая энергия в ее возрасте! Могу я вас куда-нибудь подвезти?

 – Спасибо... нет. Мне еще нужно позвонить.

 – Ох уж эти банковские служащие, – Вейдман пожал руку Петтерсона. – Вечно вы заняты.

 Петтерсон рассмеялся.

 – Вы же знаете, как это бывает.

 Вейдман придержал его.

 – Как насчет того, чтобы пообедать со мной на будущей неделе? Я созвонюсь со своей девушкой, вы со своей.

 – Нет вопросов!.. Большое спасибо за приглашение.

 Вейдман взмахнул сигарой.

 – Итак, на будущей неделе.

 Петтерсон проследил за тем, как адвокат усаживался в свой сверкающий «кадиллак». Водитель предусмотрительно открыл перед ним дверь. Вейдман повернулся и еще раз махнул Петтерсону. Петтерсон понимал, что Вейдман знает о завещании, и это было главной причиной, по которой он пригласил его на обед на следующей неделе. Вейдман работал с дальним прицелом: как же, Петтерсон мог быть его будущим клиентом. Что ж, если не произойдет ничего плохого, так и будет.

 Петтерсон пересек холл и подошел к лифту, который в это время работал в автоматическом режиме. Не было никаких оснований волноваться: старая леди давно спала.

 Джо Хэндли, детектив отеля, как раз в это время находился в холле. Он отметил, что Петтерсон вновь вернулся в лифт, но, поскольку он знал, что банкир ужинал в обществе старой леди, он решил, что этот молодой человек что-нибудь забыл. Он равнодушно следил за показанием индикатора, пока лифт медленно поднимался с этажа на этаж. Неожиданно лифт остановился на девятнадцатом этаже. Детектив насторожился. Почему Петтерсон вышел именно на этом этаже? Вытащив записную книжку, Хэндли сделал соответствующую запись. Возможно, это был рядовой случай, но все же что-то здесь было не так. На этом этаже жили только четыре пожилые супружеские пары, и непонятно было, какое дело могло привести банковского служащего в 22.15. Время весьма и весьма позднее. Детектив вдруг вспомнил напутствие Лаусона, который советовал ему не совать нос в дела миссис Морели-Джонсон. Поэтому он ограничился лишь тем, что на всякий случай запомнил этот факт.

 Поднимаясь в лифте, Петтерсон попытался взять себя в руки. Он знал, что все против него. Итак, придется вступить в торг. Как служащий банка он получал тридцать тысяч долларов в год. Чтобы заставить Шейлу молчать, придется платить ей не меньше пятисот долларов в месяц. Но будет ли она удовлетворена? Скорее всего, она предъявит совершенно иные требования. Как бы то ни было, придется пойти на все требования этой бестии, лишь бы сохранить за собой место.

 Выйдя на девятнадцатом этаже, он прошел на служебную лестницу и, поднявшись, увидел открытую дверь. Он вошел в спальню Шейлы и закрыл за собой дверь.

 Шейла сидела в небольшом кресле с раскрытой книгой на коленях. Она была одета в белую блузку и черную юбку. Именно в этой одежде она принимала гостей миссис Морели-Джонсон.

 – Спасибо, что пришел, – сказала она низким, грудным голосом. – Присаживайся.

 Петтерсон сел в соседнее кресло и выжидательно глянул на нее. Холодное выражение застыло в ее дымчато-голубых глазах. Эта женщина была для него загадкой, а загадки всегда беспокоили Петтерсона.

 – Итак, ты прочел завещание? – сразу взяла быка за рога Шейла.

 – Да, я прочел.

 – Прекрасно. Как видишь, я сказала чистую правду.

 – Да.

 – Так ты хочешь получить эти деньги?

 Они глянули друг на друга. Оба пытались придать лицу равнодушное выражение.

 – Разумеется.

 – Другого ответа я и не ожидала. Но ты можешь оказаться у разбитого корыта, не так ли? Придется их заработать.

 «Бог мой! – подумал Петтерсон. – Настоящий профессионал! Ни одного лишнего слова».

 – Что от меня требуется?

 Некоторое время она изучающе молча смотрела на него.

 – Требуется... что?

 Глядя на ее ноги, Петтерсон постепенно успокоился.

 – Твои условия, конечно, – он улыбнулся. – Надеюсь, ты понимаешь, что это шантаж, не так ли? А за шантаж можно схлопотать довольно продолжительное заключение в тюрьме, как ты сама знаешь.

 Она кивнула.

 – Да... я знаю. – Она махнула в сторону телефона, стоящего на ночном столике. – Позвони в полицию... сообщи им.

 Снова они глянули друг другу в глаза.

 – Ты непонятная женщина. О'кей, так каковы твои условия?

 – Завещание у тебя?

 – Да... Я должен его вернуть в нотариальный отдел банка завтра утром.

 – Я хотела бы получить его.

 Он удивленно уставился на нее.

 – Ты хотела бы получить завещание? Но для чего оно тебе?

 Шейла выдвинула ящик стола и вытащила сигарету. Петтерсон приподнялся, поднося ей огонек зажигалки. Совершенно случайно он коснулся ее руки, и словно электрический разряд пробежал по его телу. Он понял, что хочет эту женщину. Он поспешно сел на место.

 – Может быть, тебе прокрутить магнитофонную запись? – спросила она. – Я совершенно случайно взяла магнитофон напрокат.

 Петтерсон, все еще под впечатлением контакта с ее рукой, нерешительно качнул головой.

 – Ни к чему, – он попытался взять себя в руки. – Я все понимаю. По теории, если я не выполню твоих требований – то есть того, что ты хочешь, – ты дашь прослушать запись старой леди, и тогда я потеряю работу в банке, а старая леди перепишет завещание... не так ли?

 Она кивнула.

 – Ты все правильно понял.

 Петтерсон глянул на нее.

 – Итак, ты хочешь получить завещание... и что еще?

 – Ты дашь мне его?

 – Возможно. Послушай, Шейла, ты поймала меня в капкан. Согласен. Верно и то, что я хотел бы получить деньги старой леди. Этот шанс мог бы изменить мою жизнь. Обстоятельства вынуждают меня согласиться с твоими требованиями. Но, может быть, будет лучше для нас обоих выложить карты на стол, и ты объяснишь мне, чего ты хочешь?

 Шейла замолчала в нерешительности, но в этот момент дверь открылась и в спальню вошел Бромхид. На нем был темно-зеленый костюм, белая рубашка и коричневый галстук. Выглядел он как епископ, принимающий участие в важном заседании.

 Петтерсон удивленно уставился на него, но в следующий момент немедленно уловил связь между этой парочкой. Бромхид не сказал еще ни единого слова, а Петтерсон уже знал, что он тоже связан с этим делом.

 – Может быть, я объясню вам все получше, – сказал Бромхид, косо глянув на Шейлу. – Мы действительно должны ввести мистера Петтерсона во все детали дела.

 – Да, – Шейла успокоилась.

 Бромхид обошел кресло Петтерсона и уселся на кровать.

 – Вы попросили нас выложить карты на стол. Я сделаю это. Вы прочитали завещание миссис Морели-Джонсон? Речь идет о нескольких миллионах долларов. С вашей помощью я предлагаю несколько изменить завещание и отписать ее племяннику полтора миллиона долларов. Ваша доля от этого, разумеется, не уменьшится даже на цент. Я действую, так сказать, в интересах племянника старой леди, который совершенно забыт в завещании. По моему мнению, люди, оставляющие огромные суммы на благотворительные цели, не должны забывать своих родственников.

 Слушая спокойный голос Бромхида, Петтерсон тоже успокоился.

 – Я и не знал, что у старой леди имеется племянник.

 – Да... у нее есть племянник. Правда, нельзя сказать, что это добропорядочный парень. В свои годы он уже имел дела с полицией. Старая леди не симпатизирует ему, но он мне нравится. Шейле тоже. Вот мы и решили помочь ему, изменив кое-что в завещании старой леди.

 Бромхид с добродушной улыбкой глянул на Петтерсона. Петтерсон ненадолго задумался, затем кивнул.

 – Да. Но по всему видно, вы действуете не только из филантропических побуждений. – Он изучающе глянул на Бромхида. – Племянник получит все деньги?

 – Разумеется, нет. Он поделится с нами, – менторским тоном произнес Бромхид.

 – И что требуется от меня?

 – В первую очередь от вас требуется содействие. Надеюсь, вы понимаете, что я не блефую? Когда дело касается таких денег, блеф очень опасен. Вы понимаете, что наш разговор опять же записывается на магнитофон. – Он глянул на Шейлу. – Ты довольна? Может, прокрутишь запись мистеру Петтерсону еще раз?

 Шейла протянула руку и включила магнитофон. Петтерсон услышал свой голос, говорящий: «Я, Кристофер Петтерсон, благодарю Шейлу Олдхилл...» и тому подобное. Особенно то, что касалось старой леди.

 Он слушал это, понимая, что попал в ловушку и должен выполнить все требования этих негодяев. Если старая леди услышит это... Он моментально потеряет работу... а уж сто тысяч долларов годового дохода ему не видать, как своих ушей!

 – Впечатляет, не так ли? – спокойно сказал Бромхид. – Чистая запись, не правда ли? У меня имеется еще и пара копий.

 Петтерсон открыл золотой портсигар, выбрал сигарету и прикурил золотой зажигалкой.

 – Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите от меня?

 – Первое, что мне нужно, это получить завещание.

 – Вы можете получить его, но я не понимаю, для чего оно вам нужно. Неужели вы надеетесь подделать ее подпись?

 Бромхид кивнул.

 – Именно это я и намереваюсь сделать.

 – Не кажется ли вам, что вы чересчур самоуверенны, – терпеливо сказал Петтерсон. – Но Вейдман, ее адвокат, не так глуп. Он не даст обвести себя вокруг пальца. Он прекрасно знает подпись миссис Морели-Джонсон.

 Бромхид вытащил из кармана блокнот и авторучку.

 – Мистер Петтерсон, позвольте провести небольшую демонстрацию. Поставьте вашу подпись на этом листке.

 Петтерсон нерешительно глянул на него, потом взял авторучку, быстро расписался и протянул блокнот Бромхиду. Тот внимательно изучил подпись.

 – Что ж, это несколько сложнее, чем подпись старой леди. И все же... – Он взял перо и без малейшего колебания воспроизвел подпись Петтерсона, вырвал два листка из блокнота и протянул их Петтерсону.

 – Где ваша подпись?

 Петтерсон изучил две идентичные подписи, почувствовал, как дрожь пробежала у него по спине. Чем дольше он всматривался в подписи, тем большее смятение овладевало им. Несмотря на свой многолетний опыт работы в банке, он не мог определить, какая из этих подписей подлинная.

 – Это можно назвать особым искусством, – заметил Бромхид. – Итак, что вы скажете сейчас? Вы можете быть спокойны по части подделки подписи старой леди. Это для меня не составляет проблемы. Уж ее-то подпись я изучил досконально. – Он вновь царапнул в блокноте и подал листок Петтерсону. – Смотрите...

 Петтерсон внимательно изучил подпись, затем сложил три листка, разорвал на клочки и положил в пепельницу.

 – Допустим... Подпись старой леди вы подделаете. Но как быть со свидетелями?

 Бромхид кивнул.

 – Конечно. Я подумал и об этом. У меня есть два свидетеля, которые за небольшую сумму засвидетельствуют хоть перед Господом Богом, что видели, как миссис Морели-Джонсон ставила свою подпись.

 Однако Петтерсона это не убедило.

 – Нет... Я бы так не делал. Ее адвокат вряд ли поверит в это и обязательно начнет расследование.

 – Мистер Петтерсон, вы должны мне поверить, что я все тщательно обдумал. Вы же читали завещание. И вы знаете, что мистер Вейдман, ее адвокат, ничего не получает от старой леди. А я позабочусь о том, чтобы ее адвокат, мистер Вейдман, не оказался забыт в завещании. Скажем, он унаследует три картины Пикассо. Я знаю, он очень хочет это. Я видел, как часто он с вожделением рассматривал их, когда бывал у старой леди. Так что все предельно просто. Она захотела сделать ему сюрприз, составив новое завещание, использовав другого адвоката. Она оставила племяннику полтора миллиона долларов, а ему три картины Пикассо. Неужели вы думаете, что Вейдман осмелится оспаривать завещание, которое дает ему в руки картины стоимостью в пятьсот тысяч долларов? Только идиот мог бы пойти на это.

 Петтерсон раздавил сигарету в пепельнице.

 – А какова моя роль в этом деле?

 – Вы передадите мне завещание, чтобы я смог его переписать. И вы же сообщите Вейдману, что старая леди переписала завещание, воспользовавшись услугами нового адвоката. Кроме того, вы скажете ему, что старая леди переменила отношение к племяннику и хочет оставить ему значительную сумму.

 – Вы говорите все так уверенно, словно старая леди уже отходит в мир иной, – сказал Петтерсон.

 – План задуман с дальним прицелом, – усмехнулся Бромхид. – Ничто не вечно под луной. Все это лишь вопрос времени.

 – Если я пойду на ваши условия и сделаю то, о чем вы просите, я получу обратно пленку с записью разговоров?

 – Нет, но можете быть уверены, она не будет обнародована. Ведь это и в наших интересах, в конце концов.

 Петтерсон закурил еще одну сигарету. Он попал в ловушку. Если он обратится за помощью в полицию, то наверняка потеряет место в банке, да и наследство старой леди впридачу. И потом – какое ему дело до всяких благотворительных причуд старой леди? Фонд научных исследований вполне может обойтись без каких-то полутора миллионов долларов.

 – О'кей, – он поднялся. – Я переговорю на эту тему с мистером Вейдманом, а завещание в запечатанном конверте передам через портье на имя мисс Шейлы Олдхилл.

 – Благодарю вас, мистер Петтерсон, – сказал Бромхид.

 Некоторое время Шейла и Бромхид прислушивались к затихающему шуму лифта, затем Бромхид улыбнулся.

 – Итак, это была прекрасная работа. Нечего беспокоиться.

 – Будем надеяться, – Шейла медленно поднялась.

 – Ты прекрасно провела дело, – он подошел к открытой двери, ведущей на служебную лестницу. – Это завещание ведь тоже много значит для тебя.

 – Да.

 После того, как он ушел, Шейла сняла ленту с магнитофона и спрятала в ящике ночного столика.

 Она разделась и улеглась в постель. Неожиданно она подумала о Джеральде. Где он? Что с ним случилось? Заботится ли кто-нибудь о нем? Даже когда фальшивое завещание уже будет лежать в банке, дело нельзя считать успешно завершенным. На первый план выйдет время. Все зависит от того, как скоро старая леди покинет этот мир. Она может умереть со дня на день, а может прожить еще лет пять. Шейла вздрогнула. За эти пять лет Джеральд вполне может найти кого-нибудь помоложе.

 Лишь когда серый свет приближающегося рассвета проник сквозь окно, Шейла наконец уснула.

* * *

 Ленч в Линкольн-клубе всегда был событием. Ресторан клуба был самым изысканным и дорогим в городе, а кормили там выше всяких похвал. Петтерсон был удивлен, что Вейдман пригласил его именно туда. Возможно, у Эйба были на то свои причины. Петтерсон никогда раньше не бывал в Линкольн-клубе и был поражен окружающей роскошью.

 Его поразил и тот факт, что Вейдман имел собственный столик в дальнем конце зала.

 – Мистер Петтерсон? – метрдотель поклонился. – О, конечно, мистер Вейдман уже ждет вас за своим столиком. Пожалуйста, сэр... следуйте за мной.

 Метрдотель был похож на полномочного и представительного посла какого-нибудь богатого Южно-Американского штата. Он разрезал толпу, как океанский лайнер воду, то и дело взмахом руки приветствуя знакомых. Перед Эйбом уже стоял бокал с коктейлем, основными ингредиентами которого были джин с мартини. При виде Петтерсона он поднялся и сердечно пожал ему руку.

 С магической быстротой перед Петтерсоном появился такой же коктейль, и Вейдман провозгласил тост.

 – Рад видеть вас, Крис. Давайте сразу же сделаем заказ. Меню здесь превосходное. Начнем, пожалуй, с копченой осетрины, а закончим фазаном. Согласны?

 – Как скажете. – Петтерсону весьма импонировало поведение Вейдмана. – Звучит превосходно.

 Вейдман глянул на метрдотеля.

 – Итак, копченая осетрина под соответствующим соусом... и все к пен. Как насчет фазана? Хочу, чтобы он был зажарен целиком и на блюде выглядел, будто живой. Вы поняли?

 – Нет вопросов, мистер Вейдман.

 – О'кей... все, разумеется, со сложным гарниром. Затем водка под осетрину и белое вино под птицу.

 Петтерсон, смакуя коктейль, внимательно прислушивался, удивляясь осведомленности адвоката в подобных вещах. Да, этот человек живет в ином мире, с завистью подумал он. Но ничего, в скором времени и он поднимется до такого же уровня. И он терпеливо ждал, пока разговор не примет деловой оборот.

 Он уже успел ознакомиться с фальшивым завещанием. Бромхид лично привез его к нему домой. Оно было переписано именно так, как и говорил Бромхид. Да, это действительно мастер своего дела. Петтерсон мог бы поклясться, что завещание написано собственноручно миссис Морели-Джонсон. Из завещания следовало, что миссис Морели-Джонсон решила дать племяннику еще один шанс, завещая ему полтора миллиона долларов. Там же указывалось, что Эйбу Вейдману отходят три картины Пикассо. Два свидетеля подписались под завещанием, некто Фло Мак-Интош и Хильда Грин.

 Петтерсон поинтересовался, это эти женщины.

 – Нет Проблем, – успокоил его Бромхид. – Они немного подворовывают в отеле. Одно мое слово – и они в тюрьме... так что, нет проблем.

 Петтерсон вложил завещание в конверт, скрепил конверт сургучной печатью и утром отдал секретарю Фэллоуза. Секретарь вернула ему записку Морели-Джонсон и заперла конверт в сейф. Вернувшись в кабинет, Петтерсон разорвал записку на клочки. Итак, первая, и самая главная, часть операции была завершена. Оставалось обработать Вейдмана.

 – Вы знаете, – начал Вейдман, пока они маленькими глотками пили коктейль в ожидании копченой осетрины, – мы могли бы вместе работать. У меня есть несколько клиентов, которые не знают, куда помещать лишние деньги. А вы хорошо знакомы с биржей и, насколько я слышал, действуете весьма успешно. Мистер Лампсон и эта старая сука миссис ван Дэвис – Бог мой, она всегда пугает меня! – оба высоко отзывались о ваших способностях. К тому же я разговаривал с Берни Коханом... он сказал много замечательных слов о вас.

 – Чудесно. Я буду счастлив сотрудничать с вами, мистер Вейдман.

 Вейдман нетерпеливо взмахнул пухлой рукой.

 – Оставим всех этих «мистеров»... зови меня Эйб, Крис.

 Петтерсон довольно улыбнулся.

 – Буду рад.

 Когда была подана осетрина и они приступили к еде, выпив по рюмке водки, Вейдман продолжил разговор:

 – Строго между нами, Крис, старая леди, между прочим, не забыла вас в своем завещании. Сам понимаешь, я не могу распространяться о деталях, но она очень щедра в отношении вас.

 На лице Петтерсона не дрогнул ни один мускул.

 – Спасибо, что вы сказали мне об этом, Эйб. Я и не догадывался. Она всегда была очень мила со мной, но...

 – Давай пока не будем об этом. – Вейдман зачерпнул ложкой соус и выдавил на осетрину лимон. – Я сказал вам это лишь постольку, чтобы это не явилось для вас неожиданностью.

 «Время», – подумал Петтерсон. Он немного помолчал, словно пребывая в нерешительности, а потом начал:

 – Я тоже кое о чем хочу рассказать тебе. И это тоже сугубо между нами. Так что никому ни слова.

 Вейдман удивленно глянул на собеседника.

 – Что именно?

 – Это может стоить мне работы, если я скажу, Эйб... надеюсь на твое слово.

 Вейдман машинально кивнул головой.

 – Разумеется.

 Поколебавшись для виду, Петтерсон сказал, понизив голос:

 – Три дня назад старая леди попросила меня принести ей завещание. Она созналась, что хочет сделать кое-какие изменения, о которых вы ничего не должны знать.

 Вейдман настолько был шокирован, что даже забыл об осетрине, нанизанной на вилку.

 – Вы хотите сказать, она обратилась к другому адвокату?

 – Да.

 – Бог мой! К кому же?

 – Она не сказала этого мне.

 Кровь бросилась в лицо Вейдмана, невооруженным глазом было видно, насколько он рассердился.

 – Во имя Господа! Как она могла так поступить! Неужели у нее крыша поехала от возраста! Ведь я же вел ее дела с того времени, как скончался ее муж.

 – Минутку, Эйб, – мягко сказал Петтерсон. – Когда она сказала мне об этом, я намекнул, что вы будете очень обижены. Я настаивал, что она совершает ошибку, и даже немного поспорил с ней, так что ей пришлось объяснить причину такого поступка... Я думаю, вы тоже должны знать причину, хотя тем самым я нарушаю обещание. Она хочет сделать для вас приятней сюрприз: упомянуть вас в завещании.

 Вейдман отложил вилку. Его гнев испарился, и он растерянно уставился на Петтерсона.

 – Она так сказала?

 – Именно. Я немножко надавил на нее. Ведь действительно с ее стороны нечестно было воспользоваться услугами другого адвоката.

 Вейдман кивнул.

 – Понимаю, Крис. Итак, она решила что-то оставить мне?

 – Поскольку мы работаем вместе, Эйб, то я вам скажу, что именно. Она решила оставить вам три картины Пикассо.

 Вейдман изумленно уставился на Петтерсона, его глаза распахнулись пошире. Он редко кому завидовал, но когда появлялся у миссис Морели-Джонсон, всегда любовался этими полотнами, висевшими в гостиной. Вейдман считал себя знатоком живописи, и у него была неплохая коллекция картин дома, но картин Пикассо, естественно, у него никогда не было.

 – Ты серьезно?..

 – Во всяком случае, так она сказала мне. И добавила, что вы будете рады картинам больше, чем местный музей.

 – Что за вопрос! – Вейдман не мог скрыть радостного возбуждения и с восторгом смотрел на Петтерсона. – Чудесная новость!

 – Она сказала мне и кое-что еще, – продолжал Петтерсон, чувствуя, что ступил на тонкий лед. – Она изменила мнение относительно племянника Джеральда Хэммета и оставила ему довольно солидную сумму денег, правда не назвала конкретной суммы.

 Но эта новость совершенно не заинтересовала Вейдмана, он думал о Пикассо.

 – Это ее право.

 – Согласен.

 – Пожелаем ему счастья. – Вейдман похлопал Петтерсона по руке. – Похоже, мы все будем в выигрыше. – Он поманил пальцем официанта. – Это событие следует отметить. Под птицу мы закажем лучший кларет, который только имеется в этом заведении. – И он заказал вино урожая 1929 года, бутылка которого стоила чуть больше ста долларов.

 Наблюдая за ним, Петтерсон понял, что Вейдман не доставит им никаких осложнений, если речь пойдет о том, чтобы подтвердить законность завещания.